«Два севера» Петра Чахотина
31.07.2013 // Культура
К 70-летию художника
В выставочном зале Угличского музея тридцать четыре листа – то ли рисунки, то ли живописная стихия. Тридцать четыре пастели.
Представьте себе широкую «нейтральную полосу» между двумя суверенными территориями, в данном случае между графикой и живописью. То, что здесь «растет», в естественном родстве, фигурально говоря, то с соседями слева, то справа. Знаменитая Зинаида Серебрякова вплотную приближалась к живописным эффектам, знаменитый Тулуз-Лотрек вовсю обыгрывал сильные стороны штриха. «Цветная паста» – сухие мелки, пачкающие пальцы художника, – была замечена еще в работах Леонардо да Винчи, прекрасно ладила со стилем рококо (Розальба Карьера, венецианка, писала невероятные по тонкости и живости портреты), к мелкам то и дело обращались мастера изысканного натюрморта, а там еще постимпрессионизм во Франции и «серебряный век» в России… Чистые и – как бы это?.. – «вечно неизменные» цвета, удобство работы, – остается только удивляться, что пастель практически никогда не была массовой техникой. Впрочем, есть в ней и нечто внутренне противоречивое: цвет-то неуязвим, но сама красочная субстанция подобна пыли, она слабо связана с бумажной основой и покидает ее при первой возможности. Понадобилось множество разных попыток, чтобы научиться закреплять готовые работы. В XVIII веке пастелист Лорио вполне алхимически обрабатывал свои листы водяным паром с рыбьим клеем и уксусом, еще сравнительно недавно среди художников был популярен незатейливый лак для волос.
С появлением профессиональных фиксативов все упростилось, но то ли инерция накопилась, то ли предубеждение никак не рассеется… Петр Сергеевич Чахотин сознательно вложил в развитие и распространение этой техники несколько десятилетий интенсивной работы. На выставке в Угличе, которая открыта в его юбилейный год, им собраны любимые произведения, возникшие на большом географическом удалении друг от друга.
Итак, Северная Италия и Русский север, нарисованные (или все-таки написанные?) сухой пастелью. Открытие выставки чуть было не вылилось в конференцию, поскольку автор предложил слушателям, разместившимся в Красной гостиной Угличского музея, взвешенный манифест о «феномене искусства пастели», о самостоятельном значении этого искусства и о его перспективах. В том смысле, что пастель никакая не «нейтральная полоса», а самая что ни есть равная среди суверенных территорий. Потом все плавно перешло в экскурсию по выставке с элементами мастер-класса.
Чахотин-художник из всех разнообразных жанров, которые подвластны «графическо-живописной» технике, выбирает чистый пейзаж, у которого, конечно, свой спектр задач и возможностей. Как в портрете подвижность и тепло живой материи, а в натюрморте прозрачность воды в стекле, так здесь, в пейзаже, воздушная среда и подвижность света – главное среди умений мастера. Чахотин работает на пленэре – на открытом воздухе, начиная и завершая работу непосредственно перед выбранным мотивом. Ему хорошо знакома проблема, с которой столкнулись когда-то художники-импрессионисты, – быстрая смена освещенности натуры, которая заставляет буквально «гнаться» за уходящим светом. А если учесть, что по силе и насыщенности красок, по динамике света и тени утро или вечер интереснее ровного дневного света, то и тем более…
Итак, «Гора Бравария (долина реки Стура) на закате» (1997 г.): перед художником горы – острые гребни и складчатые склоны. Вершины отражают уходящий свет, от подножия, от той самой невидимой реки, поднимаются волны тумана, его край «затекает» на неровные склоны молочно-белым прибоем. Художник рассказывает о последовательности работы: самое кратковременное – освещение вершин, его и надо было удержать на листе в первую очередь. Охристо-оранжевые гребни рассеивают свет, как бы разбавляя теплыми тонами голубизну ясного неба. По контуру гор под голубой цвет «подложена» теплая охра, пигменты легко смешиваются, возникает свечение над горами. На неосвещенные склоны ложится глубокая сине-лиловая тень, там, где она мягче, проступает зелень растений. Это – далеко, а прямо перед глазами, по белому фону тумана, желтые штрихи травы. Пигмент сухих мелков то рисует четкие формы, то смешан на бумаге пальцами или прямо сторонами ладони, когда как удобно. Красочная субстанция при-ручена как материал скульптора или… пекаря. Художник редко и немного дорабатывает картину в мастерской и не делает копий («Мне это неинтересно»). Если в редких случаях лист и бывает повторен, то это какая-то особая история, но почти всегда впечатление, замысел и его исполнение существуют для художника в неуклонном триединстве. Среди итальянских тем особенно много непрочного и изменчивого – цветущие деревья и поля маков, вечерний свет, гроза, ветер.
Интересно, легче ли было писать виды Карелии, где, как кажется, ничто не торопит художника? Мягкое свечение длинных летних дней не дает резких теней, а спокойная поверхность воды в реках и озерах отражает течение облаков. Этот «север» лежит на сотни километров севернее того, что в соседнем зале. Здесь, наверное, нужен был другой подход, но, может, как раз художник с опытом изображения гор и виноградников особенно остро видит все эти различия или, напротив, готов найти нечто созвучное, со-цветное.
В двух небольших залах много интересного для внимательного зрителя, а кто-то, возможно, под впечатлением от этой «цветной пыли» и сам возьмет в пальцы пачкающий мелок. К сожалению, продолжительность выставки вполовину меньше обычной, уже в конце июля она отправится в Карелию, в Петрозаводск. На север…
Светлана КИСТЕНЁВА
Постоянный адрес новости http://uglich.ru/news/?newsid=11584
